Ещё один КАМАЗ с песком.
Разровняли площадку на месте бывшего дома
Внешне панелька выглядит сурово
Как себя чувствуют жители, когда соседние дома попадают под снос?
– У нас площадки нет, негде гулять с внуком, поэтому ходим к Камню желаний! – говорит мне старушка, присаживаясь рядом на лавочку.
– А чего так? Организуйтесь, войдите в программу благоустройства дворов, сделайте себе проект с детской площадкой, – поддерживаю разговор.
– Насмешила! Какое благоустройство? У нас сейчас соседний дом снесут и всё, наш дом останется стоять один. До нас и дела никому не будет. Даже телефоны когда нам обрезали, никто и не пошевелился. Мы будем жить, как на необитаемом острове, – отвечает старушка, а затем ещё двадцать минут расписывает в тёмных красках перспективы жителей дома на ул. Ломоносова, 68.
Иду к месту напротив дома на ул. Ломоносова, 68, рядом с двумя рядами кирпичных гаражей. Ещё месяц назад здесь стояла обычная панельная хрущёвка. Потом её оградили забором, подогнали технику, начался снос дома. Через две недели на месте расселённого дома по ул. Ломоносова, 66 – ровная площадка.
Снимаю на телефон видео, как трактор-трудяга разравнивает слой привезённого песка. В открытые металлические ворота въезжает ещё грузовик. Иду к последнему подъезду соседнего дома на ул. Ломоносова, 68.
– Откройте, пожалуйста, дверь в подъезд, я фото хочу сделать! – уговариваю я жиличку с верхнего этажа. Пока я снимала видео с улицы, она наблюдала за происходящим из окна, отдёрнув штору.
– А чего снимать? Уже снесли. Нет дома. Всё! – говорит женщина слегка сердито.
– Мне надо сделать фото с верхней точки, из окна подъезда! – отвечаю миролюбиво.
Домофон пищит, я захожу в подъезд. Внутри суровая хрущёвка кажется более уютной, чем снаружи. Стены побелены, оконные рамы выкрашены в голубой цвет, стёкла в окнах чистые, но больше всего меня поражает линолеум на полу, на площадках между этажами. Забираюсь повыше, снимаю происходящее через стекло. За спиной открывается дверь, из квартиры выходит та самая женщина, которая впустила меня:
– Журналистка, да? Интересно, а мне уже не интересно, я это кино сколько лет смотрю. Десять домов под снос рядом с нашим. А мы устояли!
– А почему так, вас в списке нет на расселение?
– А зачем? У нас хороший дом, мы следим за ним. И управляющая компания следит. У нас жильцы, в основном, долгожители, больше 20 лет живут. Поэтому от подвала до крыши у нас порядок. Я не знаю почему, но нас оставили. Это у бабушек местных спрашивать надо, они всё знают, – говорит мне женщина и закрывает дверь квартиры.
Домофон опять пищит, слышу шаги. Пожилая женщина останавливается рядом со мной: ей любопытно.
– Мы тоже смотрим, как дом сносят. Поедим, да снова к окну. Я в этом доме живу 24 года. Видите, там ещё три дома стоят, их тоже потом снесут. Там уже в квартирах окна заколачивают! – показывает мне рукой.
– А что там будет? – спрашиваю я.
– Вот мы будем, да магазин, ну ещё бывший садик, который теперь детский центр.
– Откуда такая информация?
– Не знаю, рассказывали. Я, кстати, «Березниковский рабочий» выписываю, читаю публикации ваши о расселяемых домах.
– Страшно одним оставаться? Мне одна женщина из ваших говорила: мол, боится, что дорогу к дому чистить не будут, и с уличным освещением проблемы, и телефонной связи нет, обрезали.
– Главное, чтобы перед домом дорогу чистили. Мы же в центре города, не на окраине. Транспорт ходит, фонари горят, магазин работает. У нас всё нормально. А телефоном домашним я не пользуюсь, нет его у меня.
Выхожу из подъезда. Днём, действительно, не особо и страшно, это в вечерней темноте последний год я стараюсь не ходить в магазин этими дворами. Чувство самосохранения срабатывает.
Подхожу к мужчине, который чистит лобовое стекло машины от снега.
– Быстро дом снесли? – спрашиваю.
– Быстро, за две недели. Остаёмся одни, но продолжаем жить, как раньше.
Я иду привычной дорогой домой: через гаражи, к Камню желаний, мимо меня проезжает ещё два грузовика с песком.
Автор: Татьяна Фельбер
